Важное уточнение: Прежде всего стоит отметить, что далеко не все медицинские специалисты подходят к человеческим эмоциям упрощённо. Есть врачи, которые осознают сложность психофизиологических процессов, стараются учитывать жизненный опыт и обстоятельства пациента и не сводят лечение исключительно к назначению лекарств. Однако, к сожалению, такой вдумчивый подход встречается не всегда. В данной статье речь пойдёт именно о тех специалистах, которые патологизируют эмоции, тем самым нанося вред пациентам.
Узкий медицинский взгляд
На протяжении столетий медицина стремилась противостоять неизвестному и невидимому, и прошла долгий путь от суеверий до высокоточных методов диагностики. В Средневековье угрозой были эпидемии, а в XIX веке – микроорганизмы, которые невозможно было рассмотреть невооружённым глазом. Сегодня таким «невидимым врагом», вызывающим опасения у некоторых специалистов, оказываются эмоции.
XXI век поставил перед медициной новую проблему: как учитывать субъективный опыт человека, если он не укладывается в клинические шкалы и лабораторные показатели? В попытке классифицировать тревогу и стресс в рамках болезненных состояний медицина зачастую упрощает сложную картину человеческого существования.
Почему так происходит? Медицина всегда была ориентирована на точность: если существует симптом, врач стремится обнаружить его явную физиологическую причину. В ситуациях, когда видимой причины нет, болезненные проявления иногда списывают на психику — на «нервы» или «просто тревожность». Подобная схема выглядит привлекательной в своей простоте: раз лабораторные анализы в норме, значит, проблема находится исключительно «в голове». Но не кажется ли такой подход чрезмерным упрощением многообразной и сложной природы человеческого опыта?
Обратимся к практике: пациент приходит к врачу, рассказывает о головных болях, скачках давления, мышечных спазмах или расстройствах пищеварения, которые не находят подтверждения в результатах обследований. В ответ часто звучит: «Это невротический симптом», «Вы слишком тревожитесь», «Давайте просто выпишем успокоительное». Но действительно ли данная установка адекватно отражает глубину происходящего?
Современные исследования и работы таких специалистов как Бессел ван дер Колк (Тело помнит всё) и Питера Левина (Пробуждение тигра. Исцеление травмы) (Van der Kolk, 2014; Levine, 2010) демонстрируют тесную связь между эмоциями и соматическими проявлениями: пережитый стресс, травматический опыт, накопленные эмоциональные конфликты могут влиять на работу иммунной, эндокринной и других систем организма. Однако если в медицинской практике любую «неуловимую» причину сводить к «нервам», пациент лишается возможности всесторонней диагностики и полноценной поддержки.
Тревога как сигнал, а не сбой в «механизме»
Особый пример узкого взгляда на психику – ситуация, когда тревога рассматривается лишь как «неправильная» реакция тела, своего рода ошибка системы. Между тем философы-экзистенциалисты, такие как Сёрен Кьеркегор, Мартин Хайдеггер и Жан-Поль Сартр, полагали, что тревога проистекает из самой природы человеческого существования, в том числе из осознания свободы и неизбежности выбора.
Отчего же это важно для врача? Если мы видим в тревоге исключительно химический дисбаланс, который можно «отключить» медикаментами, мы упускаем более глубокие её смыслы: сигналы о конфликте между желаемым и действительным, признаки накопленного стресса или призыв обратить внимание на внутренние переживания. Аналогично психоанализ с самого начала рассматривал эмоциональные реакции как способ организма «сигнализировать» об определённых внутренних противоречиях (Фрейд, 1923). Проблема возникает, когда этот опыт сводят только к патологии, не обращая внимания на его экзистенциальное и психологическое содержание.
«Невроз» как ярлык
В истории психиатрии долгое время существовал диагноз «невроз», подразумевающий, что психические и эмоциональные проблемы носят функциональный характер и не имеют органической основы. Считалось, что пациент «преувеличивает» или «надуманно» страдает из-за внутренней неустойчивости. Постепенно термин «невроз» вышел из употребления в современных классификациях (DSM-5, ICD-10/11), но, к сожалению, по инерции им по-прежнему пользуются некоторые врачи, когда не находят явного физиологического объяснения симптомов.
Подобная стигматизация нередко даёт пациенту понять: «Ты сам во всём виноват, и твои переживания не заслуживают серьёзного рассмотрения». Возникает риторический вопрос: как человек в состоянии обострённой тревоги или хронических болей может справедливо оценивать, где заканчивается соматическое и начинается «чисто психологическое»? Сложности в различении порой приводят к тому, что реальные заболевания остаются без должного внимания, а пациент утрачивает доверие к медицинской системе.
Человечный подход
Психоанализ и сопутствующие ему направления указывали на то, что тревога и стресс могут влиять на поведение и здоровье. Однако не стоит забывать, что эмоции сами по себе не являются патологией, а тревога — естественная часть жизненного пути человека. Когда пациент сталкивается с непониманием и слышит: «У вас просто тревожное расстройство», он, по сути, получает сообщение о своей «ненормальности».
Возвращаясь к Сартру, можно вспомнить его идею, что тревога связана со свободой и ответственностью за свой выбор. Пациент, который приходит к врачу, часто нуждается не только в схеме лечения, но и в подтверждении значимости своих переживаний. Увы, фразы вроде «Вы преувеличиваете» или «Это просто последствия стресса» нередко вызывают чувство унижения и отчуждения.
Почему нельзя всё списывать на психику
Опасность одностороннего подхода состоит в том, что, получив клеймо «ипохондрика» или «фобика», пациент может перестать обращаться за медицинской помощью, даже если ему потребуется реальное соматическое лечение. В частности, есть случаи, когда люди с онкологическими заболеваниями или аутоиммунными расстройствами долго не могли получить адекватную помощь, поскольку их симптомы трактовались исключительно в контексте «нервных срывов» или «навязчивых страхов».
Безусловно, врачи не обязаны быть психологами или психотерапевтами в полном смысле слова. Однако элементарное понимание того, что тело и психика тесно связаны, даёт возможность более внимательно относиться к жалобам пациента. Простая фраза «Давайте разберёмся вместе, я вас понимаю» порой оказывает терапевтический эффект, сравнимый с действием лекарственных препаратов: человек чувствует поддержку и эмпатию, что само по себе способствует снижению уровня тревожности.
Вместо диагноза — поддержка
Система здравоохранения традиционно следует схеме «осмотр – диагноз – лекарство». Но, как утверждают исследователи психосоматических явлений существуют и другие подходы к работе со стрессом и тревогой, которые не сводятся к фармакологическому воздействию. Например, когнитивно-поведенческая терапия помогает пациентам менять дисфункциональные модели мышления, а техники осознанности (mindfulness) способствуют тому, чтобы научиться иначе воспринимать стрессовые сигналы своего тела.
Однако пациент, который пытается обсудить возможность комбинировать медикаментозное лечение с психотерапией, телесно-ориентированными методами или дыхательными практиками, иногда получает обвинения в «несговорчивости» и «недоверии науке». Между тем подлинно научный подход подразумевает открытость к мультидисциплинарным методам и сотрудничество специалистов разных профилей.
Гуманистический и экзистенциальный взгляд на медицину
Мы живём в эпоху, когда существует риск записать любую эмоциональную реакцию в категорию «болезни», а затем «законсервировать» её в истории болезни и рецептах. Но справедливо ли редуцировать всю сложность экзистенциального переживания к патологии? Философы-экзистенциалисты указывали, что тревога, как и иные эмоции, является частью «человеческой драмы», зовущей нас к рефлексии, выбору и подлинному осмыслению своей жизни.
Если медицина стремится только поставить диагноз и устранить «сбой», в этом процессе теряется важный аспект терапии — поддержка. Пациенту крайне важно чувствовать, что его слышат и видят не только как «набор симптомов», но и как личность со своим уникальным опытом. Именно в этом и заключается одна из важнейших задач врача: не только лечить конкретные заболевания, но и содействовать тому, чтобы человек мог жить, осознавая свои эмоции, а не ощущая их как угрозу или «недостаток».
Эмпатия и открытость к внутреннему миру пациента — вот что часто становится настоящим «мостом» между медициной и психикой. И если врачи научатся ценить эту связь, пациенты не будут ощущать свою тревогу как приговор, а увидят в ней сигнал, приглашающий к диалогу со своим телом и эмоциональными переживаниями. Такой холистический взгляд оправдывает себя и клинически, и гуманистически, поскольку служит интересам не только здоровья, но и личностного благополучия каждого человека.
